* * *
На все, на все Всевышний волен:
Поднимет он траву и лес,
Он моря усмиряет волны,
Возносит горы до небес,
Дни человеку Он продляет
И укорачивает их.
А кто же этого не знает? —
Ну, разве что, придурок-псих.
На все, на все Всевышний волен:
Неистощим Его запас —
Столб пыли пронесет над полем,
Морозу разгуляться даст,
Смахнет с небес луну и звезды,
Смахнувши новые создаст.
У нас не отбирает воздух,
Жалеет почему-то нас.
На все, на все Всевышний волен:
Крутой пологим станет склон,
И будет ливень лить, доколе
Его не остановит Он.
* * *
Движутся башни небесные,
Разные все до одной,
Тихо уходят в безвестие,
Как мы уходим с тобой.
Им суетиться нет смысла,
Бурей грозить не резон;
Выслали их, выслали,
Выслали за горизонт.
* * *
Добро, коль с кулаками ты,
Ты – зло – под маской доброты.
* * *
Стрекозы над черной водою
Летают, а где их следы?
Их время стращает бедою,
Но им дела нет до беды.
Им воздуха любо раздолье,
И туч не изведана роль.
А гибнут, как все в жизни с болью,
Но чувствует кто-то их боль?
* * *
Да, выживает сильный,
Видно угодно судьбе,
Так было России,
Так было везде.
Да, исчезает сирый,
Каплей обычной воды.
Да, погибает сильный,
Но оставляет следы.
* * *
Желтый лист упал в канаву,
Заглянув судьбе в глаза.
Желтый лист не знал про славу,
И о вечности не знал.
Черноземную оправой
Для пшеницы чтобы стать.
Жёлтый лист упал в канаву,
Чтоб свершалась благодать.
Лег, о чем еще мечтать?
* * *
На тропинке быть пылинкой –
Это точно не новинка.
* * *
Вот такая доля наша,
Разное у нас в родне:
Полная намедни чаша,
А сегодня сушь на дне.
ПОЛЕНО
Полено в костре горело
Теряя свой внешний вид,
И странность оно имело –
Считало, что не сгорит.
А рядом пылали братья,
Поленья – не кирпичи,
Огонь всех в свои объятия
Горячие заключил.
Взлетали как звёздочки искры,
Тянуло в небесный астрал.
Вот кто-то из братьев чуть пискнул,
А кто-то трещать просто стал.
И лишь костровище осталось
Сереющее на валу;
Оно подымило малость,
И ветер унёс прочь золу.
* * *
Послушать коль Макиавелли –
Все люди гадью заболели.
При том - великая беда –
Не излечить их никогда.
* * *
Несомненно – выгадить –
В чью-то душу влезть…
То, что нам не выгодно –
Это зло и есть.
* * *
Глупость – таинства стезя,
Разгадать её нельзя.
* * *
И до тебя и до меня
Мечты сияло зеленя.
И, видно, много-много лет
Не потускнеет этот свет.
* * *
Колет остью этот злак,
И внимания требует.
Без добра, твердят, нет зла,
Лучше если б не было.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
